ФАМИЛЬНЫЙ РОДОСЛОВНЫЙ ИНТЕРНЕТ-ПРОЕКТ

 

карта сайта

Главная  /  О сайте  /  Поэзия


ВНИМАНИЕ: ПОИСК! 

– Разыскиваются родственники 
ГОРБУНОВА АЛЕКСАНДРА ВЛАДИ-
МИРОВИЧА, 1943 г.р. (данные с его
слов). Находится в интернате, пара-
лизован, частичная потеря памяти, 
документы отсутствуют. По данным 
полиции, родом из с.Николаевка
Амурской обл., жил в г.Благовещен-
ске. 
Олис, работник интерната, 
olis@rambler.ru


 – Ищет сестру по отцу ГОРБУНОВУ НА-
 ТАЛЬЮ АЛЕКСАНДРОВНУ, 1977(78) г.р. 
 из Ульяновска и двоюродных братьев 
 - ДМИТРИЯ ВЛАДИМИРОВИЧА (ок.1970 
 г.р.) и АЛЕКСАНДРА ВЛАДИМИРОВИЧА 
 (ок.1978 г.р.) ГОРБУНОВЫХ из г. Арсе-
 ньева Приморского края. 
 Горбунова Екатерина Александровна,
 ekaterina_gorbunova_2011@list.ru 



 - Ищет родную мать ГОРБУНОВУ НА- 
 ТАЛЬЮ (возможно, АЛЕКСАНДРОВНУ), 
 работавшую парикмахером в Хабаро- 
 вске. Родила дочку 12 октября 1988 и  
 оставила в роддоме №11. 
 Виктория Сергеевна Ситдикова  (Чупи-
 на), имя при рождении - Горбунова  
 Евгения Александровна,
 sitdikovy@yandex.ru  

 


 ГЕНЕАЛОГИЯ

 ПУБЛИКАЦИИ

 ПОЭЗИЯ

 ЮМОР

ПОЭТИЧЕСКАЯ СТРАНИЧКА

 СТИХИ ИЗВЕСТНЫХ И НЕ ОЧЕНЬ ИЗВЕСТНЫХ ПОЭТОВ, ПОСВЯЩЁННЫЕ РОДОСЛОВИЮ

Александр Пушкин

CREDO

Два чувства дивно близки нам -
В них обретает сердце пищу -
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам.

Животворящая святыня!
Земля была б без них мертва,
Как иудейская пустыня
И как алтарь без божества.

На них основано от века
По воле бога самого
Самостоянье человека,
Залог величия его.


Николай Рыленков

Я НЕ ЗНАЮ СВОЕЙ РОДОСЛОВНОЙ

Я не знаю своей родословной,
Дальше прадедов счёт не идёт,
Только знаю - в родне моей кровной
Были все не гулящий народ.

В праздник - песенники, балагуры,
В будни - слово клещами тяни.
И хоть драли с них разом три шкуры -
Всё равно выживали они.

Дома разве зимой ночевали,
Чуть весна - у костров на станах.
Ляда прятали, пни корчевали,
Нагоняя на лешего страх.

Жито ль сеяли, траву ль косили -
На земную молились красу.
И дивились медведи их силе,
Уступая дорогу в лесу.

Говорили друг другу соседи:
- Что б у них ни случилось в дому,
Работяги двужильные эти
Не пойдут на поклон ни к кому.

Не заплачут, на улицу выйдя,
Всё, как есть, из избы вынося...
Я на предков моих не в обиде,
Коль характером в них удался!

 

Василий Видмич

РОДОСЛОВНАЯ

Эссе знакомого о предках прочитал,
С набором фактов разных в росте, весе
И вот, когда от массы их устал,
Припомнил и своих, без мелкой спеси.

В крови отца - еврейка и хорват,
По матери я - рус наполовину
И пред судьбою в том не виноват,
Что жил на Украине, где и сгину.

В моих архивах нет цветных гербов,
Нет никого в правительственных фото,-
Из черни я, из тех простых рабов,
Вся жизнь которых, - черная работа.

Ни громкой славы нет, ни орденов,
Ни встреч с вождями (это точно знаю);
Считая труд основой всех основ,
Все прожили, голов не поднимая.

Но всем им, до последнего лица,
Кто до меня ушел к всесильной Лете,
Я рАвно благодарен, - их сердца
Имели ту же кровь, что я и дети.

И если сам по нраву чист и прост,
И у детей я не терплю бравады,
И мне не важен деда вес и рост,
И фото, где ему дают награды.

Из черни я, и пусть поможет Бог,
Хоть сам всегда был ярым атеистом,
Чтоб детям я помочь побольше смог
Сберечь за жизнь и ум, и совесть «в чистом».


Елена Мельникова-Фохт

СТАРЫЕ ФОТОГРАФИИ

Они стареют как-то незаметно.
Становятся легендами и снами.
И время размывает силуэты,
Еще вчера считавшиеся нами.

Оно незримо отчуждает лица,
Вползает тихо на изображенье,
И в каждой мелочи застрять и проявиться
Старается невидимое время

И, как плохой художник, - все некстати:
То желтизна, то тени не сольются, -
Так изменяет нас, что только платье
Или еще какая мелочь узнаются...


Вадим Шефнер

Я НЕ ПРОСТО ЖИВУ

Я не просто живу, -
Я, подобно реке,
Начинаюсь
В затерянном далеке

Но всему вопреки,
Вьется ниточка кровная.
Где ж мои родники?
Отвечай, Родословная!


Мишель Филиппов

ПАМЯТЬ О БОЛЬШОЙ ЛЮБВИ

Давай построим в мыслях пирамиду!
Давай построим в мыслях Ваших предков!
Вы будете вершиной пирамиды!
Вы будете на предков опираться!

На плечи Ваших предков опираться.
На плечи мамы и на плечи папы.
Конечно, это будет только в мыслях.
Да, в Ваших мыслях о себе и предках.

И это будет Ваш любовный треугольник!
Окрестность у вершины пирамиды.
Из Вас и Ваших предков пирамиды.
Любовной, в Ваших мыслях, пирамиды.

Я правильно толкую Ваши мысли?
Любили же друг друга Ваши предки?!
И Вас они, конечно же, любили!
Любили, и кормили, и растили!

И связывали с Вами все надежды.
Что подрастёте Вы, войдёте в силу
И сможете продолжить дело жизни,
Любовной пирамиды построенье.

Но эта маленькая мыслей пирамида
Послужит для дальнейших построений.
Представьте, что и предки Ваших предков
Построили себе по пирамиде.

И эти пирамиды мыслей предков
Основой служат Вашей пирамиде,
Которую венчаете Вы сами,
Вы, живы и здоровы, в форме мысли.

И личный Ваш любовный треугольник –
Надстройка всей любовной пирамиды!
В ней много поколений Ваших предков.
Они все с Вами связаны, любовью!

Любовь сплотила Вас и Ваших предков.
Они всю пирамиду сотворили,
А Вы – венец творенья, Вы – вершина.
Вы – главная удача всей их жизни.

Вы – на горе любви всех Ваших предков,
На чистой, светлой и сияющей вершине.
Вы – на горе найлучших их решений,
Открытий, и творений и свершений.

Вы – памятник любви всех Ваших предков.
Вы – результат любви всех Ваших предков.
Вы – представитель предков, Вы – посланец.
Посланец Ваших предков в современность.

Они Вас в путь все вместе собирали!
И код Вам генетический вручили!
В нём – память обо всех, кто Вас готовил
К тому, чтоб Вы проникли в современность!

В нём план есть лично Вашего строенья
И опыта строенья Ваших предков.
Они до вас прошли все испытанья
Суровой правдой всех реалий жизни.

И всю свою любовь, и всю удачу
Вам Ваши предки в коде передали.
Их самая заветная надежда,
Что этим Вы воспользуетесь кодом!

Найдёте способ передать потомкам!
Пошлёте весть грядущим поколеньям
О том, что предки Ваши постарались,
Когда живыми, грешниками были.

Когда они стояли на вершине
Горы любви, удачи, жизни предков,
Когда они надеялись на предков,
Но и при этом сами не плошали.

И грешник тот, кого послали в гору!
Кто гору осветить гореньем должен!
Его черёд гореть, сиять, бороться,
Страдать и представлять всю удаль предков.

Да, предки и горели, и грешили!
И Вас готовили они к активной жизни.
А Вы теперь горите и грешите,
О предках помните и сами не плошайте.

Цените, грешник, вот Вам честь какая!
Ведь предки монумент соорудили,
В котором сами стали пьедесталом,
А Вас направили на самую вершину!

Теперь у Вас - ответственное дело!
Всем показать, как предки Вас снабдили.
Как подготовили Вас предки к грешной жизни,
К способности со временем стать предком.

Послать потомков прямо на вершину
Любовной и горы, и пирамиды.
Чтоб там они, как грешники, горели
И совершали всё, чтоб жизнь продолжить.

И это замысел и Ваш, и Ваших предков,
И Ваш завет, наказ своим потомкам.
Грех – это жизнь, горение, дыханье,
Восстановителей сжиганье, окисленье.

Не вздумайте от предков отвернуться
И не исполнить главного завета.
Завета исполненье – пропуск в предки,
Ваш пропуск в гору, в тело пирамиды.

Цените, грешник, вот Вам честь какая!
Вот Вам какая честь, какая участь!
В свой час и предки Ваши были живы,
И жизни трудности они преодолели.

Они подверглись все природному отбору,
Который выжить дал жизнеспособным.
Жизнеспособные потомство только дали,
Поскольку были лучшими из лучших.

И Вы теперь – потомок самых лучших.
Они, наилучшие, Вам жизни код вручили.
Теперь Вы живы, Вы – венец творенья,
Подумайте, как жизнь свою построить,

Чтобы продолжить дело Ваших предков.
Запомните – Вы самый и рассамый!
В Вас Ваши предки, что могли, вложили.
Всё лучшее, чего они добились!

Все жизни трудности уверенно встречайте:
Ведь Ваши предки предавать не станут.
Ведь Ваши предки Вам всегда помогут.
И вера в предков в жизни путь укажет.

Конечно, Ваши предки – лично Ваши!
Они же знают всех своих потомков.
И, может быть, и Вы не одиноки
И кроме Вас другие есть потомки.

Поэтому любовь всех Ваших предков
Не только Вам, увы, предназначалась.
Она – любовь и к Вам, и к братьям, сестрам,
И, к Вашему, и к всем другим народам!

Всё человечество имеет общий корень,
И все – жизнеспособные гибриды.
Немного больше и немного меньше,
Но нет нигде людей чистопородных.

Поэтому не стоит удивляться,
Когда другой, на Вас и не похожий,
А тоже поминает Ваших предков,
И даже их своими предками считает.

Я попытался изложить основу
Законов жизни информационных.
Вы – плод любви, и в каждой Вашей клетке
Есть память о любви всех Ваших предков.

Вы не богов, Вы предков почитайте
И дело жизни предков продолжайте.
С умом, с любовью дело то продолжить –
И люди станут на людей похожи.


Сергей Викулов

ОГЛЯДЫВАЮСЬ С ГОРДОСТЬЮ НАЗАД

Оглядываюсь с гордостью назад:
прекрасно родовое древо наше!
Кто прадед мой? — Солдат и землепашец.
Кто дед мой? — Землепашец и солдат.
Солдат и землепашец мой отец.
И сам я был солдатом, наконец.

Прямая жизнь у родичей моих.
Мужчины — те в руках своих держали
то плуг, то меч... А бабы — жены их —
солдат земле да пахарей рожали.

Ни генералов нету, ни вельмож
в моем роду. Какие там вельможи...
Мой прадед, так сказать, не вышел рожей,
а дед точь-в-точь был на него похож.

И все ж я горд,— свидетельствую сам! —
что довожусь тому сословью сыном,
которое в истории России
не значится совсем по именам.

Не значится... Но коль невмоготу
терпеть ему обиды становилось,
о, как дрожать вельможам доводилось,
шаги его расслышав за версту!

Ничем себя возвысить не хочу.
Я только ветвь на дереве могучем.
Шумит оно, когда клубятся тучи,—
и я шумлю... Молчит — и я молчу.


Сергей Викулов

ПАМЯТЬ РОДА

Не пугало средь огорода
и не овца среди овец
ты, Человек... Ты — память рода
и память крови, наконец.

Тебе сегодня жить досталось.
Не первый ты. Но крайний ты.
В тебе всех пращуров усталость,
всех предков смелые мечты.

И опыт их, и честь, и слава,
и гордость их, и даже стать...
И у тебя такого права
нет — их могилы растоптать.

И осмеять в своей гордыне
(а ведь порой смеешься ты!)
все то, что кажется нам ныне
наивным с нашей высоты.

Остановись же, брат...
Помедли кирпич обрушить в лебеду.
Не первый, но и не последний
ты в человеческом роду.

Почувствуй стык времен плечами.
Ведь ты всего лишь знак кольца
в цепи, которой нет начала
и не предвидится конца!

Не задирай особо круто
свой нос. А вдруг... А вдруг потом
смешным покажется кому-то
тобой уложенный бетон?!

Снесут его и бросят в груду
потомки где-нибудь во рву
и самого тебя забудут,
как прошлогоднюю траву?!

...Войди в старинные ворота,
на башни глянь и купола.
Здесь шла великая работа,
творились дивные дела.

Здесь смердами в былое время
по разуменью, не сплеча,
слагалась чудная поэма
из камня да из кирпича.

И эта звонница собора —
ее запевная строка,
а башня — эхо разговора,
что меж собой ведут века.

Сумей расслышать это эхо,
глубинным нервом ощутить,
чтоб не плутая дальше ехать,
чтоб не вслепую дальше плыть.


Автор неизвестен

ДЕТСКАЯ ПЕСЕНКА

Мальчишки и девчонки, а также их родители!
Свою генеалогию узнать вы не хотите ли?

И почему Вы Жуковы, Смирновы или Митины,
А может быть редчайшей фамилии носители?!

Кто был ваш прапрапрадед? Сапожник иль кузнец?
А может первой гильдии известнейший купец?

Как звали прапрабабушку и где она трудилась?
Откуда переехала? Когда она родилась?

Мы нарисуем дерево: большое и ветвистое,
Наклеим фотографии и будем их подписывать!

На ветках чудо-дерева отметим всех родных,
И папиных и маминых и всех-всех остальных!

"Приклеим" прапрабабушку на самую верхушку,
Напишем Имя Отчество, фамилию старушки.

А рядом с нею дедушку по линии папиной,
Как здорово, что его остались фотографии!

И тетушек и дядюшек, сестренок и братишек
Наклеим фотографии и имена подпишем!

На самой нижней веточке "приклею" я себя -
Какая мы большущая и дружная семья!


Павел Антокольский

КАК ЭТО НИ ПЕЧАЛЬНО

Как это ни печально, я не знаю
Ни прадеда, ни деда своего.
Меж нами связь нарушена сквозная,
Само собой оборвалось родство.

Зато и внук, и правнук, и праправнук 
Растут во мне, пока я сам расту, 
И юностью своей по праву равных 
Со старшим делятся начистоту.

Внутри меня шумят листвой весенней,
И этот смутный, слитный шум лесной
Сулит мне гибель и сулит спасенье,
И воскресенье каждою весной.

Растут и пьют корнями соль и влагу. 
А зимние настанут вечера - 
Приду я к ним и псом косматым лягу, 
Чтобы дремать и греться у костра.

Потом на расстояньи необъятном, 
Какой бы вихорь дальше их ни гнал,
В четвертом измереньи или в пятом
Они заметят с башен мой сигнал,

Услышат позывные моих бедствий, 
Найдут моих погасших звезд лучи,-
Как песни, позабывшиеся в детстве, 
В коротких снах звучащие в ночи.


Дмитрий Щедровицкий

РОДОСЛОВНОЕ ДРЕВО

Родословное древо
Я не дорисовал,
И на веточке слева,
Не заполнен овал.

О, знакомый до дрожи,
Но невидимый взгляд!
Не хватает — кого же?
Очи душу сверлят.

Кем он был — этот прадед,
Позабытая близь?
Он ли струны наладит,
Что во тьме порвались?

И глаза не мои ли,
Не мои ли черты
Скорбно канули в Ниле
Вековой немоты?..


Автор неизвестен

СЕМЕЙНЫЕ ТАЙНЫ

Где вы живёте, семейные тайны, - 
В старых альбомах, в святых образах,
В письмах, потерянных где-то случайно,
Или в заплаканных детских глазах?

В старых домах, половицах скрипящих,
В душах соседей или друзей,
В древних могилах, до времени спящих,
Или в записках казённых людей?

Будут пожары, исчезнут столицы...
Каждого мучает тайна своя...
Боже, прошу тебя, пусть сохранится
Самая главная тайна - семья.


Лариса Миллер

ЧТО ТАМ В ДЫМУ И ПЕЧАЛИ

Что там в дыму и печали?
- Прошлое, - мне отвечали, - 
Там драгоценные тени,
Ангелы там пролетели.

Что же мне делать с тенями,
С теми далёкими днями,
Что отпылали, как в домне?
- Помни, - сказали мне, - помни...


Дмитрий Сухарев

РОДОСЛОВНОЕ ДРЕВО

Будет время, составлю
Родословное древо,
Его детям оставлю,
Чтоб светило и грело, — 
Родословное древо,
А на нем человеки — 
Те, что были когда-то
И пропали навеки. 

Будет время, на карте
Перемечу крестами
То, что отчими люди
Называют местами.
Там Венёв, и Одесса,
И Великие Луки,
Там любовь, и злодейство,
И великие муки. 

Из Венёва прабабка,
Из Одессы другая,
А великие муки
Из озерного края — 
Там в безвестной хатыни,
Онемев от печали,
Помнит пепел поныне,
Как в амбаре кричали. 

Я под кроной коренья
Заплету в хороводе — 
Племена, поколенья,
Наше место в народе,
Чтоб вовек не забылось,
Сколько веток рубилось
И кому с кем любилось — 
Сколько деток родилось. 


Юлия К

КТО ТВОЙ ПРЕДОК?

(Мужчины, не обижайтесь, я вас люблю!)

Давно с мужчинами всё ясно: 
Учитывая все изъяны, 
Они, как это не ужасно, 
Произошли от обезьяны.

Поэт мужчина, иль прозаик- 
Глядит сейчас с немым укором… 
Меня другой вопрос терзает: 
КТО ОБЕЗЬЯНЫ БЫЛ ПАРТНЁРОМ? 

Допустим, некий звероящер 
«Запал» на обезьяну нашу, 
А у бедняги муж гулящий 
Нашел себе «объект» покраше. 

А может лев (по пьяной лавке) 
С ней разделил и кров и ложе? 
А после, дал под зад «шалавке» - 
Как это на мужчин похоже! 

А может скунс любвеобильный 
С ней покуражился не в меру, 
Когда у той был насморк сильный? 
Возможно! (Взять носки к примеру!) 

А может быть медведь- бродяга 
Её зажал в еловой чаще? 
Отсюда - к рыбной ловле тяга, 
Да отхлебнуть медку послаще…

Вот ночь прошла, и нет ответа! 
И вновь луну сменяет солнце. 
Кто был мужчины славный предок? 
Вопрос открытым остаётся! 

******* 
Вот с женщиной, гораздо проще - 
Она произошла от ТЁЩИ! 


Елена Мысякина

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКОЕ

Веков связующая нить - 
Душа моя, семья моя;
Нас в Вечности не разлучить,
Соединила нас Земля.

И вот, таблицу заполняя 
(А за окном давно уж ночь), 
Всех поименно вспоминаю. 
И время, и пространство - прочь!

Одна часть рода - из Рязани 
(Писал Оленев здесь о них).
Как правильно-то? Мурминчане? 
Потомки Моисея мы.*

А о других немного знаю,
Попроще будут - скобари,
Крестьяне Порховского края,
Живут не мудрствуя они. **

Имений нет, богатства нет,
Чем хвастаться - и то не знаю.
Так жили предки сотни лет
Даря плоды родному краю.

Уйду и я в тот мир иной,
Увижу вновь знакомых лица;
Но, может быть, потомок мой
Продолжит заполнять таблицу...

* Мысякины - потомки крестьянина Моисея 
Ананьева из села Мурмино, как пишет рязанский 
краевед-генеалог Максим Оленев. 
** Однако ж с фамилиями все же намудрили...

Булат Окуджава 

А. Кушнеру

ХОЧУ ВОСКРЕСИТЬ СВОИХ ПРЕДКОВ

Хочу воскресить своих предков,
хоть что-нибудь в сердце сберечь.
Они словно птицы на ветках,
и мне непонятна их речь.

Живут в небесах мои бабки
и ангелов кормят с руки.
На райское пение падки,
на доброе слово легки.

Не слышно им плача и грома,
и это уже на века.
И нет у них отчего дома,
а только одни облака.

Они в кринолины одеты.
И льется божественный свет
от бабушки Елизаветы
к прабабушке Элисабет.


Геннадий Семенченко

РИСУЮ РОДОСЛОВНУЮ СВОЮ

Рисую родословную свою.
О древо, не дающее мне тени!
Гнездо уже себе я не совью
Среди его пустых переплетений.

Я даже почкой не могу припасть
К его пра-веткам восходящей кроны.
На ней никак не прорастает власть,
Куда ни глянь - не видно там короны.

Зато полно бывает воронья,
Когда простится дерево с грачами.
Да, слава Богу, веточка твоя
Еще моей касается ночами.

 

nekto Sato

РОДОСЛОВНАЯ

Вглядись в давно знакомые черты,
Что в паутине старой амальгамы...
Внимательно вглядись..Ты? Иль не Ты?
Персона? Или только часть программы?

Разлет бровей, цвет глаз и форма скул
Твои? Иль по крупинкам собирались
Из черт всех тех, кто уж давно уснул?
Всех тех, кто предками твоими звались?

Ты личность? Или просто часть цепи?
В твоих ли силах что-то новое создать?
Внимательно в черты свои смотри....
Так создавать? Иль лишь передавать?

Ты уникален? Ну не льсти себе - 
Все это было, было, было, было...
Но все, кто был, еще живут в тебе - 
Герои , подлецы , цари и быдло.

Ну все, не парься. Это все слова.
Конечно, нет в тебе крови ублюдков.
И родословная твоя как снег чиста...
От обезьян. Без всяких промежутков.

 

Исаак

У МЕНЯ РОДОСЛОВНОЙ НЕТУ

У меня родословной
Нету - это жестоко!
Обворован я словно:
У меня нет истоков.

Я обрублен на деде -
Его лишь и помню.
Ну, а глубже - не светит:
Нет родословной.

По отцу дед из Польши;
Слышал - был кантонистом.
Хоть в исканьях неистов,
Не узнаю я больше.

Польша - ведь заграница,
А она на запоре.
Родословная снится!
Без корней - это горе!

Я родителей мамы
Хоть чуть-чуть, всё же помню.
Но с военною драмой
Здесь оборваны корни.

Все пропали, погибши,
Нет архивных бумажек.
И следов не отыщешь,
И никто не подскажет,

Чьи мы родом, откуда,
Где истоки и корни.
Это очень паскудно,
Что нет родословной.

 

Софрон Бурков

МОЯ РОДОСЛОВНАЯ

Нередки сегодня попытки
Себе и другим доказать:
Пусть любим простые напитки
И песни скрипучей калитки,
Мы всё же - какая-то знать!

С исконной крестьянской ухваткой
Ведутся раскопки корней -
Так жаждет воспитанный грядкой
Представить себя, хоть украдкой,
Носителем «чистых» кровей.

Мне проще - мне любо наследство,
Каким наградили меня:
Я сделан из нужного теста,
Со мною с младенчества-детства -
Душа-христианка моя.

В ней мирно живут хороводы
Всех прожитых предками дней -
Их будни, веселья, заботы,
Страданья, грехи и разброды
С любовью соседствуют в ней

А корни мои - рыбаки-мореходы
И белых и чёрных морей!

 

Людмила Гамаюн

КТО ВЫ, МОИ ПРЕДКИ?

Живёшь себе, живёшь,
Всё ходишь на работу,
Привычно хлеб жуёшь
В бесчисленных заботах.

И вдруг однажды: «Стоп!
Тебя ж родня творила,
И миллионы лет
Судьба боготворила!

Чтоб появилась ты
Однажды знойным летом,
О сколько суеты
Познала жизнь при этом!

Ведь были хороши
Прамамочки, прадеды,
Не знаю ни души,
Ни радость их, ни беды.

Я бабушкам допрос
С пристрастьем учинила,
Ответом на вопрос
Их в память заманила,

Поблекшие глаза
Как в бездну углубились,
Рассказы о судьбе
Слезами в Лету лились.

Внимание моё -
Как благодарность им!
Я слушала быльё
Получше всех былин.

И предков имена
Сквозь время проявились,
И, таинством маня,
Ко мне они пробились.

Один у Колчака
Служил России верой,
Другого смельчака
Призвал «Варяг» карьерой.

Был сиротою дед,
Подкидышем был прадед,
Был в рубище одет
Распутина сосед.

И где-то даже граф
Отметку в род поставил,
Сей Кальвина автограф
Прапрадеда оставил.

Но граф дитё признал
Не детство было – царство!
Да гены в кровь загнал,
Живёт графьёв в них барство.

Праматерь вот моя
Слыла строптивым нравом,
Но, грацией томя,
Шла воля ей по праву.

Другая весела,
Но толстая дивчина,
И сход всего села
Не начат… без причины.

Но всё ж причина есть –
«Всё Евдокии нет,
Забот её не счесть,
Придёт – начнём совет».

Эх, предки вы мои,
Забыла всуе вас,
Шли годы летаргий,
Прошёл забвенья час.

Узнала вас не всех,
Да всех и не узнать,
Поверхностно, наспЕх,
Ведь предки все – не «знать».

Был раскулачен дед,
Хоть слыл середняком,
Отняли дом в обед
Угнали босиком.

И Уралмашзавод
Им был сооружён,
А в 45-ом – взвод,
Рейхстаг был окружён.

А бабушки в тюрьме
Свой коротали срок,
И в красной кутерьме
Переживали рок.

И мор, и тиф, и вши…
Другой мой дед погиб,
Историю вершил
У смерти перегиб.

Но жизнь пришла ко мне
И, всем чертям назло,
Проследует вовне,
Потомкам чтоб везло.

Окружена роднёй,
Мой процветает род,
С надёжною бронёй
Жизнь движется вперёд!

 

Елена Зейферт

МОИ ПРЕДКИ

Где вы остались, далёкие предки -
Родичи матери, жгучей брюнетки,
Бабушки с чёрными-чёрными косами,
Предки отца - все русоволосые?

Мне же достались волосы рыжие
С розовым блеском - и мир таким вижу я.
Где вы остались, моя прапраматушка -
Чёрный зрачок и зеленая радужка?

Я представляю: в пятнадцатом веке
Вы подчиняли синие реки
И покоряли кипящее олово
Глаз и самые буйные головы.

Вы в восемнадцатом веке минувшем
Гнули к земле кавалеров лучших
И выпрямлялись опять орешинкой!
Ах, лукавство - моя насмешинка.

Вас выбирали самые рослые,
Хрупкую девочку - юную-взрослую.
Были вы крепче кузнечного молота -
Женщина самого чистого золота.

 

Александр Воловик

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКОЕ

(Фаине Гринберг)

Когда пришел Советам глубокий полный крах,
Процесс пошел возврата разных древних.
Завидую дворянам, гуляющим в садах
Из генеалогических деревьев.

В моем роду, наверно, у пращура изъян
В анкете - он стать пэрами не дал нам...
Завидую маркизам, эсквайрам и князьям,
Графиням, баронетам и идальгам!

Дворяне процветают и как гербы растут.
Последний герцог Герценом разбужен.
Ах, стать бы мне бароном, евреям ведь дают.
Вон Ротшильд, например, меня не хуже.

У каждого - карета (борзые рысаки),
Цыганки, эполеты и лакеи.
Усадьба на пригорке в излучине реки
И с девками дворовыми затеи...

Как выберут в бароны - забуду моветон
И весь в бомонде, в кайфе кофеина
Увижу в перспективе награждение крестом
(Болгарским, как сказала бы Фаина).

Короче, я согласен принять такую честь.
Пусть префикс "де" моё украсит имя.
- А правда, что бесплатный проезд для баронесс?
- А запись где на замок с крепостными?

 

Св. Владимиров

БАЛЛАДА О ГЕНЕАЛОГЕ

Генеало’г был крайне озабочен:
Поник лицом, не мог ни есть, ни спать,
Понять хотел, бедняга, очень-очень:
Как можно необъятное объять?

И пыль веков сдувая с белых рук,
Последним выходя из стен архива,
Он грустно думал: "Жизнь несправедлива
К таким как я любителям наук".

Глаза генеалога отражают
Бездонные глубины мирозданья,
Он вновь идет в архив как на закланье,
Его уже ничто не вдохновляет.

Зачем генеалог сюда пришел?
Что ищет человек в архивном море?
Ответьте, разве кто-нибудь учёл
Число всех звезд на темном небосклоне?

Генеалоги - странные созданья:
Они упорны в достиженьи цели,
Среди безрадостных моментов для сознанья
Они находят время для веселья.

Генеалоги любят веселиться:
Шутить, смеяться и играть словами.
Вглядитесь в эти аватары-лица -
Они как дети с добрыми глазами!

И боги древние в архивах притаились,
И отступили в темные глубины.
Перед тобою вновь врата открылись!
Дерзай! Исследуй! Все пути едины!


Rodger

СТРАННОЕ СЛОВО "ГЕНЕАЛОГИЯ"

Странное слово "генеалогия" -
Будто рожденное звуками лир.
Просто "учение", просто "о роде".
Одно только слово - за ним целый мир!

Складывая строки в поколенья,
Радостно творил генеалог,
И листы ложились на колени,
И уже алел вдали восток...

"И почему так странно всё сложилось?!
И душа как роза расцвела,
Где-то в Небесах всё изменилось -
Я лечу, печаль моя ушла!"

 

Игорь Харитонов

С ПРИВЫЧНЫМ ЗАПАХОМ АРХИВНОЙ ПЫЛИ

С привычным запахом архивной пыли
Берёт он осторожно документ,
Который чьи-то руки сохранили
В дань памяти давно ушедших лет.

Все эти пожелтевшие страницы
Откроют ему множество имён,
Появятся событий вереницы,
И с головой в тот мир уходит он.

Он проживает снова эти жизни,
Удачи и падения тех дней.
И стал тот мир ему родней и ближе,
А на душе, как водится, - теплей.

Когда просмотрит ветхие листочки,
Приходит вечер, этот день угас.
В конце он никогда не ставит точку -
Мы живы, пока будут помнить нас.

 

Алия Егизбекова

БАЙТЕРЕК - ДРЕВО ЖИЗНИ

Тополь шелестит задумчивой красой,
Но Время рвет еще зеленую листву.
С чьим именем листок трепещет на ветру,
Готовится упасть? – Держись, листок, постой!

Прошу, не улетай в тоннель небытия
И не тревожь Души отчаянную птицу.
Сансары круг не ждет, стремленья не тая,
Замкнуть ее в свою небесную темницу.

Вновь множество листов на Древе том растет,
Вытягивая Жизнь из Рая и из Ада.
Но Ты такой один. Пусть Время и зовет,
Держись, листок, постой, не торопись, не надо…

 

М. Этельзон

СЕМЕЙНОЕ ДРЕВО

Я изучаю родословную:
кто жил и умер до меня,
года рождения условные,
семейства, судьбы, имена.

Вот прадед, давший мне фамилию;
прабабки, бабушки, мой дед;
местечки, сёла, где громили их;
границы стран, которых нет.

Родня большая, многодетная,
не раз убитая войной…
На этом Древе веткой где-то я,
и дочки-листики со мной.

Воспоминания дословные
я соберу из первых рук,
чтобы продолжил родословную,
начав с меня, мой тёзка - внук.

 

Владимир Гойзман

ДРЕВО РОДОСЛОВНОЕ

Смотря на ветви, что колеблемы ветрами
На корни, что торчат из-под земли,
Как дерево, растущее веками
Я представляю родословную семьи.

Давно когда-то тонкий стебелёк
Взлелеяли сердцами наши предки.
И отозвавшись на заботу, стебелёк,
Для кроны будущей дал первые две ветки.

Растить, любить и крону строить.
Не забывать о кОрнях, жизнь дающих.
И где б ни жили - родину любить
Для блага своего и всех живущих.

Так выполняя древний тот завет,
Корнями уцепившись за истории равнину,
Пересекли её, оставив след,
Идущий издревле в веков пучину.

Чрез ствол традиций по коре устоев,
Что за века ни разу не согнулись,
К ветвям-потомству сок идёт,
И ветви древа в вечность протянулись.


Автор неизвестен

ГОВОРИ МНЕ, МАМА, ГОВОРИ

Говори мне, мама, говори,
Жизнь свою рассказывай подробней,
Всю судьбу сначала повтори,
Не спеши, я сяду поудобней!

Что и как, кто был кому родня,
Всё меня, поверь, интересует!
Нам не хватит для беседы дня,
Ну и что ж, нас это не волнует!

Корни родословной глубоки,
Я мечтаю знать о них побольше,
Времена те были далеки,
Хочется, чтоб помнили их дольше!

Твой рассказ подробно запишу,
Ничего я, вроде, не забыла,
От волненья чувств своих дрожу:
Как же много в жизни всего было!

Связь времён легла на мой листок,
Стало ближе прошлое мгновенно!
Всех эмоций не сдержать поток,
И не нужно это совершенно!

Помнить всё и знать родной свой род
Я считаю, что обязан каждый,
Может это приведёт народ
В век неравнодушия однажды!


Chinigin

СЛЕПАЯ ВЕТВЬ У ДРЕВА ЖИЗНИ Я

Слепая ветвь у древа жизни я.
Расту куда-то, а зачем, не знаю.
Лишь о листве и о плодах мечтаю, 
Надеждой тщу себя, что я живу не зря.

Но ведь тогда бы хоть цветок,
Или листочек маленький рождал,
А так я только дерева кусок, 
Не нужный никому. Под снегом ждал,

Надеялся, что вот придет весна,
Пригреет солнышко и почки прорастут,
Но время шло, надежда умерла,
И люди вряд ли плод с меня сорвут...


Игорь Харитонов

ГЕНЕАЛОГ

С привычным запахом архивной пыли
Берёт он осторожно документ,
Который чьи-то руки сохранили
В дань памяти давно ушедших лет.

Все эти пожелтевшие страницы
Откроют ему множество имён,
Появятся событий вереницы,
И с головой в тот мир уходит он.

Он проживает снова эти жизни,
Удачи и падения тех дней.
И стал тот мир ему родней и ближе,
А на душе, как водится, - теплей.

Просмотрит всё здесь до последнего листочка.
Приходит вечер, этот день угас.
В конце он никогда не ставит точку -
Мы живы, пока будут помнить нас.


Ольга Чистова

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ СТИХИ

( Всё, что было не со мной, - помню…)

Как долго молчание длилось
Лишь - шепотом, наедине 
(как будто, мне это приснилось 
в туманном несбыточном сне)
Мне матушка – строго в секрете 
Поведала давнюю быль… 
Чего не бывает на свете – 
Нырнула в архивную пыль

Я в те, девяностые годы,
Когда приоткрылась вдруг дверь,
И ринулись толпы народа –
Восполнить громады потерь.

Листая тома фолиантов,

Я в море старинных бумаг
Плыла (без моряцких талантов),
Лишь видя далёкий маяк.

Прадедушка мой! Помоги мне!
Ведь был ты недаром моряк!
В туманом покрытой путине
Подай хоть какой-нибудь знак!

Чтоб сети с травою морскою
Мне больше тянуть не пришлось.
И, рыбкой сверкнув золотою,
Желанье скорее сбылось 

Найти среди волн океана
Жемчужны ценной зерно:
Две строчки ( совсем без обмана…).
Да! Вижу!!! А вот и оно!!


Автор неизвестен

ЧТО НАМ В ФАМИЛИИ СВОЕЙ

Что нам в фамилии своей,
Когда злосчастный рок
Унёс из памяти людей
Прекрасных лица, РОД,

Не помнят тысячи людей,
Откуда взялись Мы,
Потоки солнечных глазниц,
С обидой смотрят вниз

С небес нетканых облаков,
Глядят на нас с тоской
Забытый РОД, забытый БОГ
И взгляд людской оков.

Не помнит внук имён дедов,
НЕ помнит дочь отца,
Забыли мы свою родню,
И это на ВЕКА?


Елена Павлова

НАС ОБЫВАТЕЛИ СЧИТАЮТ ЧУДАКАМИ

Нас обыватели считают чудаками,
И нам бывает трудно объяснить,
Зачем искать, что спрятано веками,
Ведь можно и без этого прожить.

Но человеку рано или поздно
Придётся подводить пути итог:
И как прожил, задуматься серьёзно,
И что потомкам он оставить смог...

Пока есть время - стоит оглянуться,
Чтобы увидеть в глубине веков,
К чему стремиться нужно и тянуться,
Как избежать неправильных шагов.

Мы сами чьи-то предки и потомки,
Всего звено в неосязаемой цепи.
А наша жизнь - всего лишь остановка
Среди отмеренного каждому пути.



Татьяна Шехурдина

ПРАБАБУШКА БЫЛА САУШКИНСКОГО РОДА

Прабабушка была Саушинского рода,
Дед - Маточкин; его не знала я,
Но, мимо не прошла татарская порода,
Шехурдина - фамилия моя.

Хоть точно знаю - русским был отец,
Но - триста лет ходила Русь под игом....
Наверное, татарский молодец,
Прабабкой овладел с гортанным криком...

Ни черных кос, ни тоненького стана,
Ни простенького с камушком кольца,
Мне не досталось... Я зовусь Татьяной;
Я - русская душой, и русская с лица.

Стараюсь жить достойно и открыто,
Люблю родных, ценю своих друзей,
И, перед сном, верша Творцу молитвы,
Прошу лишь милости для Родины моей.

Но, если вдруг, в крови, осклабясь жарко,
Дохнет в лицо нежданная беда,
То просыпается ордынская татарка,
Моя пра-пра по кличке «Шехурда».

Бунтует кровь и сердце жаждет битвы,
Не сдамся - хоть придется умереть!
Врага полощет взгляд острее бритвы,
И слов разящих беспощадна плеть!

А бабушка моя, святая Евдокия,
Что, не клонясь, несла по жизни крест,
Я знаю, защитит меня с небес,

И силу мне даёт великая Россия,
Широкой Волги воды голубые,
Все долы и поля, что вижу я окрест;

И мне не страшен черт, когда в роду такие -
Святые, грешные, мучительно простые
Как Русь моя, мои прапредки есть!

 

Антосыч

МЫ НЕЗНАКОМЦЫ, НО МЫ И РОДНЫЕ

Мы незнакомцы, но мы и родные;
Мой предок - Цезарь, но твой ведь тоже.
Нам также гены отдал живые
Монгол какой-нибудь темнокожий.

Число наших дедушек вглубь столетий
Растет вопреки всем перехлестам,
И если прикинуть, на этом свете
Ведь все мы братья и все мы сестры.

Пройдут столетья тропою незримой
Сквозь наши войны, любовь, страданья,
И станут твоими и моими, -
Общими внуками все земляне.

Не будем же хмурыми и скупыми,
Боясь осветиться улыбкой лишней,
Давай говорить не привет и имя, -
Привет сестренка, привет братишка!


Татьяна Бек

РОДОСЛОВНАЯ

Родословная! Сказочный чан.
Заглянувши, отпрянешь в испуге.
Я, праправнучка рослых датчан,
Обожаю балтийские вьюги.

Точно так же мне чудом ясны
Звуки речи, картавой как речка,- 
Это предки с другой стороны
Были учителя из местечка.

Узколобому дубу назло,
Ибо злоба - его ремесло,
Заявляю с особенным весом:

Я счастливая. Мне повезло
Быть широким и смешанным лесом.
Между прочим - российским зело.


Геннадий Кабаев

ЖИЗНЬ ЧЕЛОВЕКА ТОЛЬКО МИГ

Жизнь человека только миг
В безбрежном времени Вселенной,
И только в памяти живых
Она становится нетленной.

Все это так. Да вот беда,
Что забываем иногда,
Откуда мы, кто наши предки?
Такие случаи нередки.

Заставить нас забыть о них
Не должен злой народа гений -
Уйдя из памяти живых
Исчезнет много поколений.

Одной мы связаны судьбой,
Одной семьей, единой кровью,
Потомки станут нам с тобой
Надеждой, верой и любовью.

И дух наш, продолжая жить,
Во внуков, правнуков вольется,
И никогда не оборвется
Веков связующая нить.


Михаил Воронцов

ЗАГАДКА ГЕНЕАЛОГИИ

«Какой-нибудь предок мой был – скрипач?-
Спросил у бабушки я -
И почему, только ты не плачь,
Без папы наша семья?

Пройдётся по струнам и мой смычок,
Как только стану богат».
- Зачем же тебе это, дурачок?
Без смысла и наугад.

- Я музыку, ба, извлеку из струн,
И песнею станет текст.
- Ты слишком наивен ещё и юн.
Давай, доедай свой кекс.

- А хочешь, симфонию напишу,
К примеру, «Под знаком «пи»?!
- Вот ночью подумаю и решу.
Давай, раздевайся, спи.

- Какой-нибудь предок мой был скрипач?
Скажи мне, бабушка. – Нет.
Не предок, а папа твой был трепач,
Поэтому ты – поэт.


Михаил Колежонков

ГОЛОС ПРЕДКОВ

Ученым я не верю, нет.
Меня не провести,
Что мой пра-, пра-... какой-то дед
С хвостом был и в шерсти.

Догадки есть и будут впредь,
Но их я не приму.
Обидно все-таки иметь
Животное в роду.

Но голос предков мне твердит:
"Ты должен верить, верь!
Ведь ты кричишь, когда сердит:
Во мне проснулся зверь.

То миллионный прадед твой,
Барьер веков презрев,
В наследство дал тебе с лихвой
Свой первобытный гнев".

Нет, я не верю, чепуха.
В теории - изъян.
Как изготовили века
Меня из обезьян.

Зачем когда-то поутру
Я встал вдруг в полный рост,
И, извините, почему
Вдруг отвалился хвост?

Но голос предков все о том,
Нудит, как мелкий бес:
"А помнишь в детстве золотом
Ты на деревья лез?

Тебя тянуло в мир ветвей,
Конечно, неспроста.
Они близки душе твоей,
Ветвистые места".

И ты, любимая моя.
Смотрясь в твои черты,
Поверю ль, восхищенный я,
Что и когда-то ты

В начале долгого пути,
Сев на гигантский мох,
В моей свалявшейся шерсти
Искала вредных блох.


Татьяна Каминная

РОДОСЛОВНАЯ

Я буду отмечать День примирения!
Согласна с этим праздником вполне.
Как будто из другого измерения
Я о гражданской узнаю войне.

Забыты политические вымыслы,
Что нам твердили, словно «отче наш».
Я чистым взглядом, беспристрастно вымытым
Окину исторический пейзаж.

Россия будто надвое расколота.
Добра и зла бурлит водоворот,
Всех втягивая, обдавая холодом,
Кто в это время смутное живёт.

Раскол семьи – войны гражданской бедствие,
Когда на брата поднимался брат.
В могилах братских все её последствия.
Неважно, кто был прав, кто – виноват.

Где истина? Где лозунги фальшивые?
Не разберёшься в ребусе таком.
Один мой дед служил у Ворошилова,
Другой – спасал Россию с Колчаком.

Они, к судьбе страны небезразличные,
По-разному увидели зарю,
И каждый сделал выбор – дело личное.
Я их в своем сознанье примирю.

В моем роду так много перемешано, -
Священники, ученые, купцы.
Копнешь поглубже – дальше тьма кромешная.
Теперь уже не отыскать концы.

Двадцатый век безжалостно, неистово
Прошелся сапогами по стране.
Неравнодушным трудно было выстоять.
Досталось крепко и моей родне.

Их судьбы искалечены, загублены,
Но воскресают памятью моей
Прабабка – монастырская игуменья,
И дедушка, погибший на войне.

Никольские, Пахомовы, Филатовы
Внесли свои частички в жизнь мою.
Из них я, как молекула – из атомов,
Наверное, во многом состою.

Когда иду на бой с несправедливостью,
Являя в нем бесстрашия пример,
Тогда во мне проснулся, Божьей милостью,
Мой польский прадед – революционер.

Есть склонность у меня определённая –
Спасать, потом выхаживать, лечить.
Ветврач из конной армии Будённого,
Да и другие есть в роду врачи.

Я – внешне темно-русая, курносая,
Но чувствую грузинской крови ток,
Когда услышу вдруг многоголосие,
И прихожу в неистовый восторг.

С учительскими вредными замашками
Командовать люблю и поучать.
И пусть меня простят мои домашние:
То бабушки звучат во мне опять.

Когда на сердце нет успокоения,
Я впитываю свет духовных книг.
Смиряюсь, понимая без сомнения,
Откуда ветер дует в этот миг.

Непознанное, тайное стремительно
Приходит в жизнь, в сознание стучит.
Мне это по душе. Неудивительно,
Ведь Циолковский бабушку учил.

Что предками далекими заложено,
Сегодня проявляется во мне.
Узнать бы все плохое и хорошее,
Поразмышлять об этом в тишине.

Не ради оправдания удобного,
Мол, предок в неудачах виноват.
Подобное притянуто к подобному,
И нет претензий за такой расклад.

Кого-то знаю лишь по фотографии,
Кого-то не успела полюбить…
И можно обучаться географии,
Так много мест, где довелось им жить.

Прабабка-осетинка – из Прохладного.
Из Польши прадед, сосланный в Сибирь.
От времени спасаясь беспощадного,
Мой дед уехал в Камень-на-Оби.

Арест, эвакуация, репрессии –
Эпохи характерные черты –
Рассеяли родню мою невесело
От Беломорья до Алма-Аты.

Родных моих семья разноязыкая
Причудливо ветвями заплелась
Вокруг ствола российского великого.
Сама я тоже русской родилась.

Я чувствую опору, основание,
И на земле уверенно стою.
А в сердце – благодарность и признание
Ушедшим предкам за судьбу мою.


Евгения Райзер

ТАК И ВЫШЛО - РОДОСЛОВНАЯ НАСМАРКУ

Так и вышло – родословная насмарку,
Полукровка и покрашена неровно.
От родни рязанской налицо татарка,
От еврейской – лишь фамилия и норов.

Говорила бабка: «Здесь бессильны связи,
Но замужество поправит это тоже».
Я б за князя вышла. Только где взять князя.
Я б за графа... Только граф уже не может.

Вкус к еде не выбить пряником, ни плёткой,
Шейка гуся с трюфелями под Мадеру
Не заменит мне картошечки с селёдкой,
Я скрываю эту слабость и худею.

Говорила бабка: «От рожденья мета
На поэтах, да и к Богу они ближе».
За поэта выйду. Где же взять поэта,
Чтоб не только был талантом не обижен.

Я сама себе поэт, и тем гордиться
Не могу, хотя гордиться больше нечем.
Тот, кто рифмою возносится, как птица,
Больно падает с диагнозом «не вечен».

Говорила бабка: «Даже если в девах
Засидишься, то сиди по-царски - кротко.
Голубая кровь усилит наше древо.
Даже если кровь разбавленная водкой».

Поседела бабка рано, не в кадрили,
Но сидела в старом кресле, как на троне.
И монгольские черты лишь заострились,
Но не выдали судьбы её ироний:

Рыл один дед в ополчении траншеи,
Написал другой об этом мемуары.
Я же с возрастом рыжею и рыжею,
Как покрашенные в осень тротуары.


Левлив

РОДОСЛОВНАЯ И ЖИЗНЬ

Имел бы я златые горы 
И реки полные вина, 
Всё отдал бы за ясны взоры 
Вглубь родословной... глубже дна...

Прошу прощения у предков 
За то, что я не знаю всех. 
На "древе" жизни наши "ветки" 
Не знать свою - великий грех.

Словами полными значенья 
Я сочинял, творил и жил. 
Пусть не хватило мне уменья. 
Но душу точно я вложил.

Машину купишь - заржавеет. 
Построишь дом - не устоит. 
Тысячелетьями то веет, 
Что Родословная таит.

Двадцатый век. В его начале. 
Полтава. Харьков. На быках, 
В телегах семьями встречали 
В пути невзгоды, абы как.

И на дыбы стремглав вставали 
Под седоками скакуны. 
И гарцевали, танцевали 
При свете солнца и луны.

Костёр сверкал. Сияли звёзды -
На ветках дерева, как гнёзда...
На гнёзда глядя, дед мечтал:
-"Вот если бы орлом я стал."

Всю жизнь во имя лучшей доли
Мой дед свободу выбирал - 
С тукумом шёл от панской воли
К просторным землям за Урал.

Из под Самары мой второй дед 
Шёл от помещиков к земле. 
Шли оба деда прямо след в след. 
В мужских заботах о семье.

Мечтали - злачные есть земли. 
Посеять можно. Дичь убить. 
Там поселились бы все семьи 
В своих домах детей любить.

Иван ГАВРИЛович - отец мой.
София Фёдоровна - мать.
В "ГАВРИЛиаде" Пушкин мне - свой!
Мы все родня - хочу сказать.

В Москве я с шестьдесят восьмого.
Стал москвичом - лимитчик я.
В двадцатом веке ездил много.
В Самаре, Харькове семья.

Верней деды мои оттуда
Явились в Азию, Пишпек,
Где папа с мамой вместе будут.
В Покровке встретил я свой век.

Жил в Казахстане, на Урале,
Молдова, Крым, Новокузнецк.
Был Иссык-куль, был на Арале,
Мары и Питер наконец.

Влюбился я в москвичку Риту,
Родились дети - сыновья.
Вошли в семейную орбиту.
Три внука, внученька моя -

Москвичка в пятом поколеньи.
С женой несём семейный флаг.
Прапрадед был в Кремле, где Ленин
Трудился для народных благ.

Капитализм опять мы строим,
Без коммунистов пропадём,
Довольно шаткие устои,
На Середине Смысл найдём.

Не ограничиваясь в средствах 
И не на зло, а на любовь, 
Всех окружить бы счастьем с детства.
Не проливать бы в войнах кровь. 

Да чтобы Русь, да обманулась... 
Не может быть! И не мечтай. 
Всё, что в ней есть, ей - улыбнулось.
Улыбку в зеркале читай. 

Пусть двадцать первый век предстанет 
Семьёю дружною землян. 
И всем нам Родиною станет 
Песчинка в космосе - Земля. 

У звёзд энергию стал брать я. 
Стал направлять её на род. 
ЗдорОвы будьте сёстры, братья, 
Родные, близкие, народ.


Автор неизвестен

ПЕССИМИСТИЧЕСКОЕ

Собирай забытых предков
По коленам и годам,
Всё равно твои же детки 
Роспись выкинут как хлам...


Ольга Чистова

ГЕНЕТИЧЕСКАЯ ПАМЯТЬ

"Да, гены пальцем не раздавишь!" -
Сказал какой-то человек…
Симфония предвечных клавиш
Звучит в крови из века в век.

Ах, бабушка! Что было это?
От вихря танцев на балах - 
Мне передались эстафетой -
Восторг, и страсть, и счастье… Ах!

И соболиной формы брови,
Глаза, как зёрна миндаля
От бабушки - мне без условий –
Достались… О, моя земля !

О, Греция ! Моя Эллада!
Мечта и родин моя!
Моя нездешняя услада…
Тебя увижу ль скоро я

Прабабушка ! Твои печали 
И скорбь о Родине своей
Меня позвали в эти дали -
Эллады гордых сыновей…

При звуках знойного сиртаки,
Мне невозможно устоять…
От греков посланные знаки
Меня заставили плясать !

И каково гречанке было
Отчизну потерять во мгле?
Но счастье девичье приплыло
На черноморском корабле.

И гарный хлопец из Херсона -
Отважный русский мореход,
Согласно древнего закона,
Венчаться с девушкой идёт.

А вот - прабабушка другая -
Немецкой крови голубой…
В железных латах, громыхая,
Мне снится предок дальний мой. 

Он вместе с рыцарским народом,
С мечом и гербовым щитом,
Возможно, шествовал походом 
Крестовым в Городе Святом.

Как занесло потом в Россию
Баронских отпрысков твоих?
Россия! Это же - стихия 
И для чужих, и для своих…

И Волги вольное теченье
Смогло навек объединить
Кровей разрозненных сплетенье
В одну изысканную нить.

А русских предков сколько было
И столбовых, и крепостных?
Всё пылью времени покрыло…
Лишь блёсток мелких золотых

Воспоминания сверкают
И гены будоражат вновь.
И снова в сердце возникают
«И жизнь, и слёзы, и любовь…»

Да, не раздавишь пальцем гены!
И крови глас не заглушить!
Она бурлит, сжигая вены,
И иначе не может быть!


Алексей Решетов

ИЩИТЕ БЕЗ ВЕСТИ ПРОПАВШИХ

Ищите без вести пропавших,
Ищите древних, молодых,
Полотна дивные создавших,
В боях Россию отстоявших –
Ищите их! Ищите их!

На душных стенах одиночек,
В полуистлевших письменах
Ищите днём, ищите ночью
Их золотые имена.

Ищите их по белу свету,
Ищите мёртвых и живых!
И если всюду скажут: – Нету! –
Найдите их в себе самих.


Тимур Каменев

КАК МОЖНО ЖИТЬ БЕЗ РОДОСЛОВНОЙ

Как  можно  жить  без  родословной,
Не  знать,  кто  прадед  твой  и дед?
Кому, и  это  безусловно,
Обязан ты  чредой  побед&

Кто дал  тебе  такую  силу,
Чтоб  в жизни  всё  преодолеть?
Дед,  что  давно  ушел  в  могилу,
Иль бабушка,  прожив  сто  лет?

Быть  может, твой  седой  прапрадед
Встречался  с  Пушкиным  в  Москве,
Или  прабабка  в стольном  граде
Встречала  зори  на  Неве?

Где  та  отметина  в  народе,
Откуда  род  твой  начал  путь?
И  от  кого  любовь  к  природе
И  эта  ласковая  грусть?

Я  знаю  где!  Она  в России,
Где  начиналась  наша  Русь,
Там,  где  в  лесах  древляне  жили.
И  вот  оттуда  эта  грусть!

Я  с  детских  лет  люблю  природу,
Её  защиту  я   ценю.
Я  предан  русскому  народу,
И  я  ему  не  изменю.


И. Ш.

В АРХИВЕ

Стопа бумаг архивных, ветхих предо мной…
С печатью времени в листах полуизгнивших
Лежит теперь она и мертвой и немой, - 
Надгробный памятник людей когда-то живших...

И затхлой сырости и ветхости полна, 
Слой пыли вековой скрывая меж листами, 
Истрепанная вся, оборвана она 
И вся обгрызена голодными мышами.

Ненужный это хлам невежде простецу, 
Достойный лишь огня в сужденьях неразумных…
И много тот простец уж сжег сокровищ нужных, 
Что лишь оплакивать осталось мудрецу…

Не знал он что губил, не знал он что хранят, 
Скрывают что в себе страницы вековые, -
Что наших предков жизнь они в себе таят,
Что говорят они, как существа живые…

Жизнь прошлого хранят, священную для всех…
Не знал, в безумии святыни разрушая, 
Что он в другой уж раз лишает жизни тех, 
Чью память и дела ревниво сберегали

Стопы таких листов… И вот теперь они
Передо мной лежат… и трепетом полна,
Мечта рисует мне давно былые дни, 
Забытые давно… родные имена…

И чудится мне в них, в истлевших тех листах, 
Сокрытый дух людей и жизнь давно былая,
Дворцы и города в заброшенных местах,
И подвиги людей, и слава забытая.

 


Александр Пушкин

МОЯ РОДОСЛОВНАЯ (ответ на обвинения в аристократизме)

Смеясь жестоко над собратом,
Писаки русские толпой
Меня зовут аристократом:
Смотри, пожалуй, вздор какой!
Не офицер я, не асессор,
Я по кресту не дворянин,
Не академик, не профессор;
Я просто русский мещанин.

Понятна мне времен превратность,
Не прекословлю, право, ей:
У нас нова рожденьем знатность,
И чем новее, тем знатней.
Родов дряхлеющих обломок
(И, по несчастью, не один),
Бояр старинных я потомок;
Я, братцы, мелкий мещанин.

Не торговал мой дед блинами,
Не ваксил царских сапогов,
Не пел с придворными дьячками,
В князья не прыгал из хохлов,
И не был беглым он солдатом
Австрийских пудренных дружин;
Так мне ли быть аристократом?
Я, слава Богу, мещанин.

Мой предок Рача мышцей бранной
Святому Невскому служил;
Его потомство гнев венчанный,
Иван IV пощадил.
Водились Пушкины с царями;
Из них был славен не один,
Когда тягался с поляками
Нижегородский мещанин.

Смирив крамолу и коварство
И ярость бранных непогод,
Когда Романовых на царство
Звал в грамоте своей народ,
Мы к оной руку приложили,
Нас жаловал страдальца сын.
Бывало, нами дорожили;
Бывало... но - я мещанин.

Упрямства дух нам всем подгадил:
В родню свою неукротим,
С Петром мой пращур не поладил
И был за то повешен им.
Его пример будь нам наукой:
Не любит споров властелин.
Счастлив князь Яков Долгорукий,
Умен покорный мещанин.

Мой дед, когда мятеж поднялся
Средь петергофского двора,
Как Миних, верен оставался
Паденью третьего Петра.
Попали в честь тогда Орловы,
А дед мой в крепость, в карантин.
И присмирел наш род суровый,
И я родился мещанин.

Под гербовой моей печатью
Я кипу грамот схоронил
И не якшаюсь с новой знатью,
И крови спесь угомонил.
Я грамотей и стихотворец,
Я Пушкин просто, не Мусин,
Я не богач, не царедворец,
Я сам большой: я мещанин.

Post scriptum

Решил Фиглярин, сидя дома,
Что черный дед мой Ганнибал
Был куплен за бутылку рома
И в руки шкиперу попал.

Сей шкипер был тот шкипер славный,
Кем наша двигнулась земля,
Кто придал мощно бег державный
Рулю родного корабля.

Сей шкипер деду был доступен,
И сходно купленный арап
Возрос усерден, неподкупен,
Царю наперсник, а не раб.

И был отец он Ганнибала,
Пред кем средь чесменских пучин
Громада кораблей вспылала
И пал впервые Наварин.

Решил Фиглярин вдохновенный:
Я во дворянстве мещанин.
Что ж он в семье своей почтенной?
Он?... он в Мещанской дворянин.

 

Комментарии читайте здесь:

http://www.rvb.ru/pushkin/02comm/0558.htm#c2

 


Александр Пушкин

РОДОСЛОВНАЯ МОЕГО ГЕРОЯ (отрывок из поэмы "Езерский")

Над омраченным Петроградом
Осенний ветер тучи гнал,
Дышало небо влажным хладом,
Нева шумела. Бился вал
О пристань набережной стройной,
Как челобитчик беспокойный
Об дверь судейской. Дождь в окно
Стучал печально. Уж темно
Все становилось. В это время
Иван Езерский, мой сосед,
Вошел в свой тесный кабинет...
Однако ж род его, и племя,
И чин, и службу, и года
Вам знать не худо, господа.

Начнем ab ovo1): Мой Езерский
Происходил от тех вождей,
Чей в древни веки парус дерзкий
Поработил брега морей.

Одульф, его начальник рода,
Вельми бе грозен воевода
(Гласит Софийский Хроногр?ф).
При Ольге сын его Варлаф
Приял крещенье в Цареграде
С приданым греческой княжны.
От них два сына рождены,
Якуб и Дорофей. В засаде
Убит Якуб, а Дорофей
Родил двенадцать сыновей.

Ондрей, по прозвищу Езерский
Родил Ивана да Илью
И в лавре схимился Печерской.
Отсель фамилию свою
Ведут Езерские. При Калке
Один из них был схвачен в свалке
А там раздавлен как комар
Задами тяжкими татар.

Зато со славой, хоть с уроном,
Другой Езерский, Елизар,
Упился кровию татар,
Между Непрядвою и Доном,
Ударя с тыла в табор их
С дружиной суздальцев своих. 

В века старинной нашей славы, 
Как и в худые времена, 
Крамол и смут во дни кровавы 
Блестят Езерских имена. 

Они и в войске и в совете. 
На воеводстве, и в ответе2)

Служили доблестно царям. 
Из них Езерский Варлаам 
Гордыней славился боярской; 
За спор то с тем он, то с другим, 
С большим бесчестьем выводим 
Бывал из-за трапезы царской, 
Но снова шёл под тяжкий гнев 
И умер, Сицких пересев 3).

Когда от Думы величавой
Приял Романов свой венец,
Как под отеческой державой
Русь отдохнула наконец,
А наши вороги смирились, -
Тогда Езерские явились
В великой силе при дворе,
При императоре Петре...

Но извините: статься может,
Читатель, вам я досадил;
Ваш ум дух века просветил,
Вас спесь дворянская не гложет,
И нужды нет вам никакой
До вашей книги родовой.

Кто б ни был ваш родоначальник,
Мстислав, князь Курбский, иль Ермак,
Или Митюшка целовальник,
Вам всё равно. Конечно, так;

Вы презираете отцами,
Их славой, частию, правами
Великодушно и умно;
Вы отреклись от них давно,
Прямого просвещенья ради,
Гордясь (как общей пользы друг)
Красою собственных заслуг,
Звездой двоюродного дяди,
Иль приглашением на бал
Туда, где дед ваш не бывал. 

Я сам - хоть в книжках и словесно 
Собраться надо мной трунят - 
Я мещанин, как вам известно, 
И в этом смысле демократ; 
Но каюсь: новый Ходаковский4)
Люблю от бабушки московской 
Я толки слушать о родне, 
О толстобрюхой старине. 

Мне жаль, что нашей славы звуки 
Уже нам чужды; что спроста 
Из бар мы лезем в tiers-etat5)
Что нам не в прок пошли науки, 
И что спасибо нам за то 
Не скажет, кажется, никто.

Мне жаль, что тех родов боярских
Бледнеет блеск и никнет дух;
Мне жаль, что нет князей Пожарских,
Что о других пропал и слух,

Что их поносит и Фиглярин,
Что русский ветреный боярин
Считает грамоты царей
За пыльный сбор календарей,

Что в нашем тереме забытом
Растет пустынная трава,
Что геральдического льва
Демократическим копытом
Теперь лягает и осел:
Дух века вот куда зашел!

Вот почему, архивы роя,
Я разбирал в досужный час
Всю родословную героя,
О ком затеял свой рассказ,
И здесь потомству заповедал.
Езерский сам же твердо ведал,
Что дед его, великий муж,
Имел двенадцать тысяч душ;

Из них отцу его досталась
Осьмая часть, и та сполна
Была давно заложена
И ежегодно продавалась;
А сам он жалованьем жил
И регистратором служил. 

Комментарии:

1) "ab ovo" - с самого начала, буквально - "от яйца"(лат.)

2) "в ответе" - в посольстве.

3) "Сицких пересев" - старинное выражение, значит "занял место выше".

4) Ходаковский - известный любитель древности, умерший несколько лет тому назад.

5) "tiers-etat" - третье сословие (франц.)


Белла Ахмадулина

МОЯ РОДОСЛОВНАЯ

Вычисляя свою родословную, я не имела в виду сосредоточить внимание читателя на долгих обстоятельствах именно моего возникновения в мире: это было бы слишком самоуверенной и несовременной попыткой.

Я хотела, чтобы героем этой истории стал Человек, любой, еще не рожденный, но как если бы это было возможно - страстно, нетерпеливо желающий жизни, истомленный ее счастливым предчувствием и острым морозом тревоги, что оно может не сбыться. От сколького он зависит в своей беззащитности, этот еще не существующий ребенок: от малой случайности и от великих военных трагедий, наносящих человечеству глубокую рану ущерба. Но все же он выиграет в этой борьбе, и сильная, горячая, вечно прекрасная Жизнь придет к нему и одарит его своим справедливым, несравненным благом. Проверив это удачей моего рождения, ничем не отличающегося от всех других рождений, я обратилась благодарной памятью к реальным людям и событиям, от которых оно так или иначе зависело.

Девичья фамилия моей бабушки по материнской линии - Стопани - была привнесена в Россию итальянским шарманщиком, который положил начало роду, ставшему впоследствии совершенно русским, но все же прочно, во многих поколениях украшенному яркой чернотой волос и глубокой, выпуклой теменью глаз. Родной брат бабушки, чье доброе влияние навсегда определило ее судьбу, Александр Митрофанович Стопани, стал известным революционером, сподвижником Ленина по работе в "Искре" и съездам РСДРП. Разумеется, эти стихи, упоминающие его имя, скажут о нем меньше, чем живые и точные воспоминания близких ему людей, из коих многие ныне здравствуют. Дед моего отца, тяжко терпевший свое казанское сиротство в лихой и многотрудной бедности, именем своим объясняет простой секрет моей татарской фамилии.

Люди эти, познавшие испытания счастья и несчастья, допустившие к милому миру мои дыхание и зрение, представляются мне прекрасными - не больше и не меньше прекрасными, чем все люди, живущие и грядущие жить на белом свете, вершащие в нем непреклонное добро Труда, Свободы. Любви и Таланта.

1.

...И я спала все прошлые века
светло и тихо в глубине природы.
В сырой земле, черней черновика,
души моей лишь намечались всходы.

Прекрасна мысль - их поливать водой!
Мой стебелек, желающий прибавки,
вытягивать магнитною звездой-
поторопитесь, прадеды, прабабки!

Читатель милый, поиграй со мной!
Мы два столетья вспомним в этих играх.
Представь себе: стоит к тебе спиной
мой дальний предок, непреклонный Игрек.

Лицо его пустынно, как пустырь,
не улыбнется, слова не проронит.
Всех сыновей он по миру пустил,
и дочери он монастырь пророчит.

Я говорю ему:
- Старик дурной!
Твой лютый гнев чья доброта поправит?
Я б разминуться предпочла с тобой,
но все ж ты мне в какой-то мере прадед.

В унылой келье дочь губить не смей!
Ведь, если ты не сжалишься над нею,
как много жизней сгинет вместе с вей,
и я тогда родиться не сумею!

Он удивлен и говорит:
- Чур, чур!
Ты кто? Рассейся, слабая туманность! -

Я говорю:
- Я - нечто. Я - чуть-чуть,
грядущей жизни маленькая малость.
И нет меня. Но как хочу я быть!

Дождусь ли дня, когда мой первый возглас
опустошит гортань, чтоб пригубить,
о жизнь, твой острый, бьющий в ноздри воздух?

Возражение Игрека:

- Не дождешься, шиш! И в том
я клянусь кривым котом,

приоткрывшим глаз зловещий,
худобой вороны вещей,
крылья вскинувшей крестом,

жабой, в тине разомлевшей,
смертью, тело одолевшей,
белизной ее белейшей
на кладбище роковом.

Примечание автора:

Между прочим, я дождусь,
в чем торжественно клянусь

жизнью вечной, влагой вешней,
каждой веточкой расцветшей,
зверем, деревом, жуком
и высоким животом

той прекрасной, первой встречной,
женщины добросердечной,
полной тайны бесконечной,
и красавицы притом.

- Помолчи. Я - вечный Игрек.
Безрассудна речь твоя,
Пусть я изверг, пусть я ирод,
я-то - есть, а нет - тебя.

И не будет! Как не будет
с дочерью моей греха.

Как усопших не разбудит
восклицанье петуха.

Холод мой твой пыл остудит.
Не бывать тебе! Ха-ха.

2.

Каков мерзавец! Пусть он держит речь.
Нет полномочий у его злодейства,
чтоб тесноту природы уберечь
от новизны грядущего младенца.

Пускай договорит он до конца,
простак недобрый, так и не прознавший,
что уж слетают с отчего крыльца
два локотка, два крылышка прозрачных.

Ах, итальянка, девочка, пра-пра-
прабабушка! Неправедны, да правы
поправшие все правила добра,
любви твоей, проступки и забавы.

Поникни удрученной головой!
Поверь лгуну! Не промедляй сомненья!
Не он, а я, я - искуситель твой,
затем, что алчу я возникновенья.

Спаси меня! Не плачь и не тяни!
Отдай себя на эту злую милость!
Отсутствуя в таинственной тени,
небытием моим я утомилась.

И там, в моей дожизни неживой,
смертельного я натерпелась страху,
пока тебя учил родитель твой:
"Не смей! Не знай!" - и по щекам с размаху.

На волоске вишу! А вдруг тверда
окажется науки той твердыня?
И все. Привет. Не быть мне ни-ко-гда.
Но, милая, ты знала, что творила,

когда в окно, в темно, в полночный сад
ты канула давно, неосторожно.
А он - так глуп, так мил и так усат,
что, право, невозможно... невозможно...

Благословляю в райском том саду
и дерева, и яблоки, и змия,
и ту беду, бог весть в каком году,
и грешницу по имени Мария.

Да здравствует твой слабый, чистый след
и дальновидный подвиг той ошибки!
Вернется через полтораста лет
к моим губам прилив твоей улыбки.

Но беговым суровым облакам
не жалуйся! Вот вырастет твой мальчик -
наплачешься. Он вступит в балаган.
Он обезьяну купит. Он - шарманщик.

Прощай же! Он прощается с тобой,
и я прощусь. Прости нас, итальянка!
Мне нравится шарманщик молодой.
и обезьянка не чужда таланта.

Песенка шарманщика:

В саду личинка
выжить старается.
Санта Лючия,
мне это нравится!

Горсточка мусора -
тяжесть кармана.
Здравствуйте, музыка
и обезьяна!

Милая Генуя
нянчила мальчика,
думала - гения,
вышло - шарманщика!

Если нас улица
петь обязала,
пой, моя умница,
пой, обезьяна!

Сколько народу,
Мы с тобой - невидаль.
Стража, как воду,
ловит нас неводом.

Добрые люди,
в гуще базарной,
ах, как вам любы
мы с обезьяной!

Хочется мускулам
в дали летящие
ринуться с музыкой,
спрятанной в ящике.

Ах, есть причина,
всему причина,
Са-а-нта-а Лю-у-чия,
Санта-а Люч-ия!

3.

Уж я не знаю, что его влекло:
корысть, иль блажь, иль зов любви неблизкой,
но некогда в российское село -
ура, ура! - шут прибыл италийский.

А кстати, хороша бы я была,
когда бы он не прибыл, не прокрался.
И солнцем ты, Италия, светла,
и морем ты, Италия, прекрасна.

Но, будь добра, шарманщику не снись,
так властен в нем зов твоего соблазна,
так влажен образ твой между ресниц.
что он - о, ужас! - в дальний путь собрался.

Не отпускай его, земля моя!
Будь он неладен, странник одержимый!
В конце концов он доведет меня,
что я рожусь вне родины родимой.

Еще мне только не хватало: ждать
себя так долго в нетях нелюдимых,
мужчин и женщин стольких утруждать
рожденьем предков, мне необходимых,

и не рождаться столько лет подряд, -
рожусь ли? - все игра орла и решки, -
и вот непоправимо, невпопад,
в чужой земле, под звуки чуждой речи,

вдруг появиться для житья-бытья.
Спасибо. Нет. Мне не подходит это.
Во-первых, я - тогда уже не я.
что очень усложняет суть предмета.

Но, если б даже, чтобы стать не мной,
а кем-то, был мне гнусный пропуск выдан, -
все ж не хочу свершить в земле иной
мой первый вдох и мой последний выдох.

Там и останусь, где душе моей
сулили жизнь, безжизньем истомили
и бросили на произвол теней
в домарксовом, нематерьяльном мире.

Но я шучу. Предупредить решусь:
отвергнув бремя немощи досадной,
во что бы то ни стало я рожусь
в своей земле, в апреле, в день десятый.

...Итак, сто двадцать восемь лет назад
в России остается мой шарманщик.

4.

Одновременно нужен азиат,
что нищенствует где-то и шаманит.

Он пригодится только через век.
Пока ж - пускай он по задворкам ходит,
старье берет или вершит набег,
пускай вообще он делает, что хочет.

Он в узкоглазом племени своем
так узкоглаз, что все давались диву,
когда он шел, черно кося зрачком,
большой ноздрей принюхиваясь к дыму.

Он нищ и гол, а все ж ему хвала!
Он сыт ничем, живет нигде, но рядом -
его меньшой сынок Ахмадулла,
как солнышком, сияет желтым задом.

Сияй, играй, мой друг Ахмадулла,
расти скорей, гляди продолговато.
А дальше так пойдут твои дела:
твой сын Валий будет отцом Ахата.

Ахатовной мне быть наверняка,
явиться в мир, как с привязи сорваться,
и усеченной полумглой зрачка
все ж выразить открытый взор славянства.

Вольное изложение татарской песни:
Мне скакать, мне в степи озираться,
разорять караваны во мгле.
Незапамятный дух азиатства
тяжело колобродит во мне.
Мы в костре угольки шуровали.
Как врага, я ловил ее в плен.
Как тесно облегли шаровары
золотые мечети колен!
Быстроту этих глаз, чуть косивших,
я, как птиц, целовал на лету.
Семью семь ее черных косичек
обратил я в одну темноту.
В поле - пахарь, а в воинстве - воин
будет тот, в ком воскреснет мой прах.
Средь живых - прав навеки, кто волен,
средь умерших - бессмертен, кто прав.
Эге-гей! Эта жизнь неизбывна!
Как свежо мне в ее ширине!
И ликует, и свищет зазывно,
и трясет бородой шурале.

5.

Меж тем шарманщик странно поражен
лицом рябым, косицею железной:
чуть голубой, как сабля из ножон,
дворяночкой худой и бесполезной.

Бедняжечка, она несла к венцу
лба узенького детскую прыщавость,
которая была ей так к лицу
и за которую ей все прощалось.

А далее все шло само собой:
сближались лица, упадали руки,
и в сумерках губернии глухой
старели дети, подрастали внуки.

Церквушкой бедной перекрещена,
упрощена полями да степями,
уже по-русски, ударяя в "а",
звучит себе фамилия Стопани.

О, старина, начало той семьи -
две барышни, чья маленькая повесть
печальная осталась там, вдали,
где ныне пусто, лишь трава по пояс.

То ль итальянца темная печаль,
то ль этой жизни мертвенная скудость
придали вечный холодок плечам,
что шалью не утешить, не окутать.

Как матери влюбленная корысть
над вашей красотою колдовала!
Шарманкой деда вас не укорить,
придавлена приданым кладовая.

Но ваших уст не украшает смех,
и не придать вам радости приданым.
Пребудут в мире ваши жизнь и смерть
недобрым и таинственным преданьем.

Недуг неимоверный, для чего
ты озарил своею вспышкой белой
не гения просторное чело,
а двух детей рассудок неумелый?

В какую малость целишь свой прыжок,
словно в Помпею слабую - Везувий?
Не слишком ли огромен твой ожог
для лобика Офелии безумной?

Ученые жить скупо да с умом,
красавицы с огромными глазами
сошли с ума, и милосердный дом
их обряжал и орошал слезами.

6.

Справка об их болезни:
"Справка выдана в том..."
О, как гром в этот дом
бьет огнем и метель колесом колесит.
Ранит голову грохот огромный. И в тон
там, внизу, голосят голоски клавесин.

О сестра, дай мне льда. Уж пробил и пропел
час полуночи. Льдом заострилась вода.
Остудить моей памяти черный пробел -
дай же, дай же мне белого льда.

Словно мост мой последний, пылает мой мозг,
острый остров сиротства замкнув навсегда.
О Наташа, сестра, мне бы лед так помог!
Дай же, дай же мне белого льда.

Малый разум мой вырос в огромный мотор,
вкруг себя он вращает людей, города.
Не распутать мне той карусели моток.
Дай же, дай же мне белого льда.

В пекле казни горю Иоанною д'Арк,
свист зевак, лай собак, а я так молода.
Океан Ледовитый, пошли мне свой дар!
Дай же, дай же мне белого льда!

Справка выдана в том,
что чрезмерен был стон
в малом горле.
Но ныне беда - позабыта.
Земля утешает их сон
милосердием белого льда.

7.

Конец столетья. Резкий крен основ.
Волненье. Что там? Выстрел. Мешанина.
Пронзительный русалочий озноб
вдруг потрясает тело мещанина.

Предчувствие серьезной новизны
томит и возбуждает человека.
В тревоге пред-войны и пред-весны,
в тумане вечереющего века
мерцает лбом симбирский гимназист,
и, ширясь там, меж Волгою и Леной,
тот свежий свет так остросеребрист
и так существенен в судьбе вселенной.

Тем временем Стоп?ни Александр
ведет себя опально и престранно.
Друзей своих он увлекает в сад,
и речь его опасна и пространна.

Он говорит:
- Прекрасен человек,
принявший дар дыхания и зренья.
В его коленях спит грядущий бег
и в разуме живет инстинкт творенья.
Все для него: ему назначен мед
земных растений, труд ему угоден.
Но все ж он бездыханен, слеп и мертв
до той поры, пока он не свободен.
Пока его хранимый богом враг
ломает прямизну его коленей
и примеряет шутовской колпак
к его морщинам, выдающим гений,
пока к его дыханию приник
смертельно-душной духотою горя
железного мундира воротник,
сомкнувшийся вкруг пушкинского горла.
Но все же он познает торжество
пред вечным правосудием природы.
Уж дерзок он. Стесняет грудь его
желание движенья и свободы.
Пусть завершится зрелостью дерев
младенчество зеленого побега.
Пусть нашу волю обостряет гнев,
а нашу смерть вознаградит победа.

Быть может, этот монолог в саду
неточно я передаю стихами,
но точно то, что в этом же году
был арестован Александр Стопани.

Комментарии жандарма:
Всем, кто бунты разжигал, -
всем студентам (о стыде-то
не подумают), жидам,
и певцу, что пел свободу,
и глупцу, что быть собою
обязательно желал, -
всем отвечу я, жандарм,
всем я должное воздам.
Всех, кто смелостью повадок
посягает на порядок
высочайших правд, парадов, -
вольнодумцев неприятных,
а поэтов и подавно, -
я их всех тюрьмой порадую
и засов задвину сам.
В чем клянусь верностью
государю императору
и здоровьем милых дам.
О распущенность природы!
Дети в ней - и те пророки,
красок яркие мазки
возбуждают все мозги.
Ликовала, оживала,
напустила в белый свет
леопарда и жирафа,
Леонардо и Джордано,
все кричит, имеет цвет.
Слава богу, власть жандарма
все, что есть, сведет на нет.

(Примечание автора:
Между прочим, тот жандарм
ждал награды, хлеб жевал,
жил неважно, кончил плохо,
не заметила эпоха,
как подох он.
Никто на похороны
ни копеечки не дал.)

Знают люди, знают дети:
я - бессмертен. Я - жандарм.
А тебе на этом свете
появиться я не дам.

Каков мерзавец! Пусть болтает вздор,
повелевают вечность и мгновенность -
земле лететь, вершить глубокий вздох
и соблюдать свою закономерность.

Как надобно, ведет себя земля
уже в пределах нового столетья,
и в май маевок бабушка моя
несет двух глаз огромные соцветья.

Что голосок той девочки твердят,
и плечики на что идут войною?
Над нею вновь смыкается вердикт:
"Виновна ли?" - "Да, тягостно виновна!"

По следу брата, веруя ему,
она вкусила пыль дорог протяжных,
переступала из тюрьмы в тюрьму,
привыкла к монотонности присяжных.

И скоро уж на мужниных щеках
в два солнышка закатится чахотка.
Но есть все основания считать:
она грустит, а все же ждет чего-то.

В какую даль теперь ее везут
небыстрые подковы Росинанта?
Но по тому, как снег берет на зуб,
как любит, чтоб сверкал и расстилался,
я узнаю твой облик, россиянка.
В глазах черно от белого сиянья!
Как холодно! Как лошади несут!
Выходит. Вдруг - мороз ей нов и чужд.
Сугробов белолобые телята
к ладоням льнут. Младенческая чушь
смешит уста. И нежно и чуть-чуть
в ней в полщеки проглянет итальянка,
и в чистой мгле ее лица таятся
движения неведомых причуд.

Все ждет. И ей-то страшно, то смешно.
И похудела. Смотрит остроносо
куда-то ввысь. Лицо усложнено
всезнающей улыбкой астронома!

В ней сильный пульс играет вкось и вкривь.
Ей все нужней, все тяжелей работа.
Мне кажется, что скоро грянет крик
доселе неизвестного ребенка.




8.

Грянь и ты, месяц первый, Октябрь,
на твоем повороте мгновенном
электричеством бьет по локтям
острый угол меж веком и веком.

Узнаю изначальный твой гул,
оглашающий древние cводы,
по огромной округлости губ,
называющих имя Свободы.

О, три слога! Рев сильных широт
отворённой гортани! Как в красных
и предельных объемах шаров -
тесно воздуху в трех этих гласных.

Грянь же, грянь, новорожденный крик
той Свободы! Навеки и разом -
распахни треугольный тупик,
образованный каменным рабством.

Подари отпущение мук
тем, что бились о стены и гибли, -
там, в Михайловском, замкнутом в круг,
там, в просторно-угрюмом Египте.

Дай, Свобода, высокий твой верх
видеть, знать в небосводе затихшем,
как бредущий в степи человек
близость звезд ощущает затылком.

Приближай свою ласку к земле,
совершающей дивную дивность,
навсегда предрешившей во мне
свою боль, и любовь, и родимость.

9.

Ну что ж. Уже все ближе, все верней
расчет, что попаду я в эту повесть,
конечно, если появиться в ней
мне Игрека не помешает пропек.

Все непременным чередом идет,
двадцатый век наводит свой порядок,
подрагивает, словно самолет,
предслыша небо серебром лопаток.

А та, что перламутровым белком
глядит чуть вкось, чуть невпопад и странно,
ступившая, как дети на балкон,
на край любви, на острие пространства,
та, над которой в горлышко, как в горн,
дудит апрель, насытивший скворешник, -
нацеленный в меня, прости ей, гром! -
она мне мать, и перемен скорейших
ей предстоит удача и печаль.
А ты, о Жизнь, мой мальчик-непоседа,
спеши вперед и понукай педаль
открывшего крыла велосипеда.

Пусть роль свою сыграет азиат -
он белокур, как белая ворона,
как гончую, его влечет азарт
по следу, вдаль, и точно в те ворота,
где ждут его, где воспринять должны
двух острых скул опасность и подарок.
Округлое дитя из тишины
появится, как слово из помарок.

10.

Я - скоро. Но покуда нет меня.
Я - где-то там, в преддверии природы.
Вот-вот окликнут, разрешат - и я
с готовностью возникну на пороге.

Я жду рожденья, я спешу теперь,
как посетитель в тягостной приемной,
пробить бюрократическую дверь
всем телом - и предстать в ее проеме.

Ужо рожусь! Еще не рождена.
Еще не пала вещая щеколда.
Никто не знает, что я - вот она,
темно, смешно. Апчхи! В носу щекотно.

Вот так играют дети, прячась в шкаф,
испытывая радость отдаленья.
Сейчас расхохочусь! Нет сил! И ка-ак
вдруг вывалюсь вам всем на удивленье!

Таюсь, тянусь, претерпеваю рост,
вломлюсь птенцом горячим, косоротым -
ловить губами воздух, словно гроздь,
наполненную спелым кислородом.

Сравнится ль бледный холодок актрис,
трепещущих, что славы не добьются,
с моим волненьем среди тех кулис,
в потемках, за минуту до дебюта!

Еще не знает речи голос мой,
еще не сбылся в легких вздох голодный.
Мир наблюдает смутной белизной,
сурово излучаемой галеркой.

Как я смогу, как я сыграю роль
усильем безрассудства молодого?
О, перейти, превозмогая боль,
от немоты к началу монолога!

Как стеклодув, чьи сильные уста
взрастили дивный плод стекла простого,
играть и знать, что жизнь твоя проста
и выдох твой имеет форму слова.

Иль как печник, что, краснотою труб
замаранный, сидит верхом на доме,
захохотать и ощутить свой труд
блаженною усталостью ладони.

Так пусть же грянет тот театр, тот бой
меж "да" и "нет", небытием и бытом,
где человек обязан быть собой
и каждым нерожденным и убитым.

Своим добром он возместит земле
всех сыновей ее, в ней погребенных.
Вершит всевечный свой восход во мгле
огромный, голый, золотой Ребенок.

Уж выход мой! Мурашками, спиной
предчувствую прыжок свой на арену.
Уже объявлен год тридцать седьмой.
Сейчас, сейчас - дадут звонок к апрелю.

Реплика доброжелателя:
О нечто, крошка, пустота,
еще не девочка, не мальчик,
ничто, чужого пустяка
пустой и маленький туманчик!
Зачем, неведомый радист,
ты шлешь сигналы пробужденья?
Повремени и не родись,
не попади в беду рожденья.
Нераспрямленный организм,
закрученный кривой пружинкой,
о, образумься и очнись!
Я - умник, много лет проживший, -
я говорю: потом, потом
тебе родиться будет лучше.
А не родишься - что же, в том
все ж есть свое благополучье.
Помедли двадцать лет хотя б,
утешься беззаботной ленью,
блаженной слепотой котят,
столь равнодушных к утопленью.
Что так не терпится тебе,
и, как птенец в тюрьме скорлупок,
ты спешку точек и тире
все выбиваешь клювом глупым?
Чем плохо там - во тьме пустой,
где нет тебе ни слез, ни горя?
Куда ты так спешишь? Постой!
Родится что-нибудь другое.

Примечание автора:
Ах, умник! И другое пусть
родится тоже непременно, -
всей музыкой озвучен пульс,
прям позвоночник, как антенна.
Но для чего же мне во вред
ему пройти и стать собою?
Что ж, он займет весь белый свет
своею малой худобою?
Мне отведенный кислород,
которого я жду веками,
неужто он до дна допьет
один, огромными глотками?
Моих друзей он станет звать
своими? Все наглей, все дальше
они там будут жить, гулять
и про меня не вспомнят даже?
А мой родимый, верный труд,
в глаза глядящий так тревожно,
чужою властью новых рук
ужели приручить возможно?
Ну, нет! В какой во тьме пустой?
Сам там сиди. Довольно. Дудки.
Наскучив мной, меня в простор
выбрасывают виадуки!
И в солнце, среди синевы
расцветшее, нацелясь мною,
меня спускают с тетивы
стрелою с тонкою спиною.
Веселый центробежный вихрь
меня из круга вырвать хочет.
О Жизнь, в твою орбиту вник
меня таинственный комочек!
Твой золотой круговорот
так призывает к полнокровью,
словно сладчайший огород,
красня дразнящий рот морковью.
О Жизнь любимая, пускай
потом накажешь всем и смертью,
но только выуди, поймай,
достань меня своею сетью!
Дай выгадать мне белый свет -
одну-единственную пользу!

- Припомнишь, дура, мой совет
когда-нибудь, да будет поздно.
Зачем ты ломишься во вход,
откуда нет освобожденья?
Ведь более удачный год
ты сможешь выбрать для рожденья.
Как безопасно, как легко,
вне гнева века или ветра -
не стать. И не принять лицо,
талант и имя человека.

11.

Каков мерзавец! Но, средь всех затей,
любой наш год - утешен, обнадежен
неистовым рождением детей,
мельканьем ножек, пестротой одежек.

И в их великий и всемирный рев,
захлебом насыщая древний голод,
гортань прорезав чистым острием,
вонзился мой, сжегший губы голос!

Пусть вечно он благодарит тебя,
земля меня исторгшая, родная,
в печаль и в радость, и в трубу трубя,
и в маленькую дудочку играя.

Мне нравится, что Жизнь всегда права,
что празднует в ней вечная повадка -
топырить корни, ставить дерева
и меж ветвей готовить плод подарка.

Пребуду в ней до края, до конца,
а пред концом - воздам благодаренье
всем девочкам, слетающим с крыльца,
всем людям, совершающим творенье.

12.

Что еще вам сказать?
Я не знаю, я одобрена вами
иль справедливо и бегло охаяна.
Но проносятся пусть надо мной
ваши лица и ваши слова.

Написала все это
Ахмадулина Белла Ахатовна.
Год рождения - тридцать седьмой.
Место рождения - город Москва.

 

 


Вы - наш посетитель

Дата создания сайта  07.06.2006
Последнее обновление  01.01.2024

@2006-2024 "Генеалогия Горбуновых". Все права защищены.
При обнаружении ошибок немедленно сообщить  .
При использовании материалов ссылка на сайт обязательна.

Работает на: Amiro CMS